Ранним весенним утром 1987 года жителей села Прасковьино Николаевского района разбудил страшный грохот. Выскочив на улицу, перепуганные люди увидели в сумерках на путях груду опрокинутых вагонов.
Первым по сигналу тревоги к месту аварии прибежал мастер прасковьинской путевой бригады Владимир Гарпаненко. Он вспоминает:
– Подобного не было за все 36 лет моей работы. Произошел случай, когда, как говорится в пословице, на грех и грабли стреляют. В начале восьмидесятых МПС отменило еще сталинских времен инструкцию, предписывающую руководителям всех станций лично встречать воинские эшелоны. Начальник станции должен был стоять на въездной, а мастер – на выездной стрелке. В конце зимы 1987 года мы заменили одну из стрелок на новую. Она-то и подвела: когда со станции стал выходить товарняк, под его тяжестью рельс стрелки лопнул и метровый его кусок вывалился. Состав разорвался, и несколько хвостовых вагонов выехало на встречный путь, по которому приближался на большой скорости со стороны Кузнецка воинский эшелон. Его машинист применил экстренное торможение, но было поздно. От лобового столкновения электровоз соскочил с рельсов и протаранил идущую вдоль полотна земляную насыпь. Вагоны полезли один на другой…
По счастливой случайности крушение обошлось без жертв. Спящие в вагонах конвоиры отделались синяками. И только стоявший в тамбуре в середине состава часовой от удара улетел метров за пятнадцать в придорожные кусты, сильно исцарапав лицо.
Машинисты электровоза тоже уцелели: основной отделался испугом, а помощник сильно разбился. Первую помощь раненым оказали женщины одной из подъехавших ремонтных бригад. «Как же тебя, бедненький, покалечило!» – причитали они над солдатиком. А тот в ответ говорил: «Это – ерунда. Главное, что эшелон не рванул. А то бы ни от нас, ни от вашего села ничего не осталось».
Это было единственное, что удалось узнать путейцам от бойцов о перевозимом эшелоном грузе.
– Через проломы в вагонах мы видели огромные, размером с письменный стол, ящики с какой-то особой маркировкой, – вспоминает Александр Заволокин. – Можно представить, какие беды натворили бы 600 тонн боеприпасов (подсчет несложный: грузоподъемность одного вагона около 60 тонн), сдетонируй они от удара. Вчитываться в надписи было некогда, да и не дали – быстро пришедшие в себя конвоиры. Их командир – молодой капитан – приказал десятерым своим подчиненным оцепить место аварии с автоматами на изготовку и не подпускать посторонних. Они не разрешили подъезжать близко даже нашей специальной технике. Большинство работ пришлось выполнять вручную. Вскрыть вагоны, чтобы облегчить их, вытащить часть ящиков запретили. Пришлось поддомкрачивать вагоны один за другим и втаскивать на рельсы восстановительным электровозом.
Вагоны покачивались, грозя, того и гляди, снова опрокинуться, а капитан все бегал вокруг нас, хватаясь за кобуру, и кричал: «Только попробуйте тряхните – пристрелю!».
К обеду в Прасковьино прилетели на двух вертолетах начальник Куйбышевской железной дороги и министр путей сообщения. По их команде раненых отправили в Сызранскую больницу. Вскоре подъехало подкрепление – около роты солдат, присоединившихся к оцеплению. Близко к эшелону не подпустили даже прокурора и начальника милиции Николаевского района. Жителям близлежащих домов запретили выходить на улицу.
Поставив вагоны на рельсы, их оттащили под охраной в станционный тупик. К вечеру из Сызрани приехало несколько десятков армейских грузовиков. Но перегружать ящики из покореженных вагонов в машины начали только с наступлением темноты. Через несколько дней вагоны отбуксировали куда-то на ремонт. Электровоз, оставленный в Прасковьине (восстановить его было невозможно), позже разрезали на металлолом.
Гарпаненко после аварии два месяца не находил себе места, ночами ждал, когда за ним придут. На селекторном совещании дистанции пути в Сызрани из него уже сделали «стрелочника», обвинив в том, что не обнаружил вовремя неисправность стрелки, и пригрозили надолго упрятать в тюрьму. Спас Владимира министр. Возвращаясь в Москву, он захватил с собой кусок лопнувшего рельса на экспертизу. Ученые отраслевого института подтвердили заводской брак. Стрелка была с незаметной трещиной…
На всю информацию о ЧП был наложен строжайший запрет. Лишь «Голос Америки» сообщил об аварии (да и то не сразу, а через два дня) – со ссылкой на источник из ЦРУ говорилось, что, кроме авиабомб, состав вез несколько ядерных боеголовок для межконтинентальных баллистических ракет. Сколько было боеголовок, какова их суммарная мощность – эту информацию журналистам «Ведомостей» получить пока не удалось.
Кстати, по мнению Гарпаненко, опасность подобных ЧП с идущими через область смертоносными составами сохраняется и сегодня…
Сергей Шмелев.
Симбирские губернские ведомости, 27.4.1996 г.
Материал предоставлен Геннадием Демочкиным